Игорь Панасенко
Игорь Георгиевич Панасенко родился в 1958 г. в г. Кировске. В Апатитах живёт с 1960 г. Окончил Ленинградский Политехнический институт. Работает в Горном институте КНЦ РАН. Секретарь оргкомитета фестиваля "Капитан Грэй".
Публиковался в поэтическом альманахе "Сорок пятая параллель".
Ранние вещи опубликованы на портале "NORD-VESTi".
Я жизнь свою из грёз сложил -
Я так себе наворожил.
Я одному себе служил
От бед вдали.
Не настигал меня распад
И вечно цвёл мой дивный сад,
И ветер нёс мне аромат
Со всей Земли.
Пусть чья-то рушилась любовь,
На Землю падал тьмы покров,
И где-то проливалась кровь -
Какой пустяк!
Но, видно, так устроен свет:
Пронёсся ряд безбедных лет,
И понял я, что счастья нет -
Увы и ах.
Ах, было б оно на деле,
Под небесами мая,
Под этой прозрачной крышей,
В мире добрых людей...
Но - ах, я в это не верю,
Ах, я не понимаю,
Ах, я его не слышу,
Ах, мне не разглядеть.
Я всё увидел без прикрас,
И я свой дом покинул враз,
И - напролом - сквозь кровь и грязь,
На зов трубы.
Я головы не опустил,
С огнём и смертью я шутил,
Но счастья я не ощутил
В пылу борьбы.
И я презрел батальный дым,
Я был красавицей любим
И брёл под светом голубым
На млечный свет.
Но вслед за светом гуще мрак,
Любовь сжигают на кострах,
И я лелею вечный страх -
А счастья нет.
Но если так печально жить,
То что мешало мне решить
И напоследок попросить
Причастия,
И выпасть пылью на траву?
Но я пока ещё живу,
И сны мне снятся наяву
О счастии.
Ах, было б оно на деле,
Под небесами мая,
Под этой прозрачной крышей,
В мире добрых людей...
Облака плывут на запад,
Под собой земли не чуя.
Я забыл домашний запах,
В одиночестве кочуя.
Без надежды на везенье
За решёткою острога,
Избирая путь к спасенью
Между богом и порогом.
Я разбил былых кумиров
И теперь стою упрямо
Посреди пустого мира,
Посреди чужого храма,
У безверия во власти,
На скрещении печалей,
Извещения о счастье
С недоверием встречая.
Я о высшей из материй
Попрошу чужого бога -
И из всех земных поверий
Мне останется дорога.
Я избегну воскресенья,
Что когда-то предсказали,
И года до погребенья
Проведу, как на вокзале.
Будет рынка звон монетный
И острога звон кандальный.
И оркестра голос медный
Пропоёт романс печальный.
Кинут мелкую монету,
Дым взовьётся над свечами -
И развеет вихрь по свету
Мои мысли и печали.
Годы стиснуты в недели
Между богом и порогом.
Вот и свет в конце туннеля,
Вот и скатертью дорога:
Ворон чёрен, волны чёрны,
Над волнами - серный запах,
Вслед за вороном - покорно
Облака плывут на запад.
Облака плывут на запад...
"Куда ты, дурак, ... уйдёшь..."
Николай Колычев
Здесь алмазные строки легко превращают в уголь,
и не Гоголь приводит в движенье умы, а Гуголь,
и в ретвитах с Фейсбука так благостно мёртвым душам,
а в реале - десятка живых не собрать на пушкинг.
Знак таланта - умение болтать легко по фене,
срифмовавший "любовь" и "морковь" - креативный гений,
из-за плинтуса вырос на волос - уже вершина...
Золотую Орду не измеришь ничьим аршином.
С каждым годом привычней походы в, на и лесом,
тошнотворнее телепрограммы, желтее пресса,
риторичней загадка: какого гешефта ради
парюсь в богозабытом присоединённом штате,
чьим гербом скоро станет Милонов в костюме Геи,
где патрициев вынесло ветром, зато плебеи,
нахлобучив ведёрки, седлают чужие спины,
где с убийцами стража и с ангелом бес - едины.
Сам я тоже хорош: утопаю под дел лавиной.
Обещал короба - не осилил и половины,
да и то, что свершилось - не впрок ни себе, ни ближним.
Всё устроилось так, что при выгоде - третий лишний.
Потому и клянут меня всуе отцы и дети.
Я на помощь зову - откликается только ветер.
Убежать бы за графом Толстым - босиком по полю
в чистоту первозданности, в край, где покой и воля,
чтоб ни труса, ни хлипкой кровавой грязцы на траках,
ни казённых дворцов, ни чумных городских бараков,
ни придворной толпы вожделеющих сесть на царство...
Но куда уйду, если я и есть государство?
"Захолустье. Провинция. "Русский вопрос"
в изложении местного Блока..."
Андрей Широглазов
Город сорной травой по макушку зарос.
Запустение - знак високосного года.
Мне сознание гложет престранный вопрос:
А когда мы дождёмся второго прихода?
Ждём, как ночью полярной, весенний рассвет,
То неистово веря, то еле надеясь,
Позабыв в суете и за давностью лет,
Как прихода Мессии ждала Иудея,
Как надеждами жили на счастья глоток,
Как молились о чуде - и старый, и малый, -
И какой трагифарсовый вышел итог:
Он пришёл - Иудея его не узнала.
Он о странном рассказывал в смутные дни,
Он любовь ставил выше заветных скрижалей.
И плевали в него, и кричали "Распни!",
И распнувшим усердно хвалу возглашали.
Много позже, как будто и вправду прозрев,
Но вины не признав, лишь в притворном смущенье
Очи долу потупив и руки воздев,
Мы две тысячи лет ждём Его возвращенья,
Не исполнив свой долг и обеты презрев,
Не касаясь душой ни людей, ни событий,
Каждый сам по себе, на своём пустыре,
Вопия безнадежно: "Ну где ты, Спаситель?"
На непаханом поле бурьян в полный рост.
Под тяжёлым вопросом я горблюсь устало
И боюсь, что ответ будет краток и прост:
Он пришёл - но Россия Его не узнала.
Умыкнув за кордон золотое крыльцо,
Голосят за стеклом не имущие срама.
Зомбоящик привычно плюётся грязцой,
Загружая мозги гигабайтами спама.
В пелене бодуна зеленею лицом.
От экранных персон втихаря сатанею.
Их бы сбагрить куда - да и дело с концом.
Эти хари и Кришну уделать сумеют.
До нуля просадив неразменный пятак,
То ли в стельку тверёз, то ли в стёклышко датый,
Возлежу на диване и слушаю, как
Оглашает указ оглашенный глашатай.
Эпикфейлом застряв в этажах матослов,
Отсылаю вопросы не к литературе:
Что бы сделать такого, чтоб стал я таков,
Чтоб не вязнуть мне по уши в быдлогламуре?
То ли в стирку отдать истрепавшийся стяг?
То ли печень асфальтом стереть в дерипаску?
То ли джигу сплясать под музон на костях,
На повинный кочан натянув фантомаску?
Беспощаден бессмысленный русский ответ:
Срам неймущим не впрок "Оккупаев" припарки,
Как письмо, где заявленной ценности нет,
Потому что снаружи - одни дуремарки.
Текут громады лет
И строки восьмистиший
В чудное далеко
Истоптанной земли,
Где свет звезды полей,
Где аисты на крышах,
Где в облаке Марго
И в снеге журавли.
Зверь мчится на ловца -
Уже не отвертеться.
Нажитые рубли
Распяли кляпом рот.
А скачке нет конца -
Лишь чуть прихватит сердце,
Когда мелькнёт вдали
Разбитый катафот.
Нелепый знак беды -
Фанера над Парижем, -
Отметины разлук
У ветра на крыле,
И щурятся коты,
Как снайперы на крышах,
На сизую золу
Погаснувших полей.
Нет веры на земле.
Да, веры нет и выше,
Но есть - огни костров
На влажных берегах,
Марго на помеле,
Скрипач над ржавой крышей,
Зелёное перо,
Журавлик в облаках.
P.S. Упоминание Перми не имеет никакого отношения к "Хромой лошади", текст был написан до того. Это сильно урезанная цитата из Визбора.
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи